Разумеется, до постройки крепостей край не был пустынной местностью. Архивные документы свидетельствуют о существовании в глухих лесах и лесостепи вплоть до Сердобы, Чембара и верховьев Узы мордовских, русских и татарских временных и постоянных жилищ, особенно много было зимниц. С весны и до осени сюда ходили тысячи бортников, охотников, рыболовов. Некоторые оставались зимовать, потому что по снегу и льду рек легче переправлять на места постоянного жительства дары дикой природы. Летом же поймы рек занимали со своими стадами кочевники-ногайцы племени найманов. В укромных местах, на лесных полянах попадались клочки пашни, самовольно обработанные крестьянами, приходившими из северных уездов.
Удивительно, но задолго до основания первых городов-крепостей на р. Ломов, на территории Наровчатского района, без какой-либо военной защиты от кочевников, уже стояли русские населенные пункты. В 1614 г. упоминаются деревни Азарапино, Ачасьево, Рузвель, Веденяпино (Беднодемьяновский-Спасский район). Все эти селения вытянулись цепочкой вдоль реки Мокши, лишь Веденяпино оказалось несколько в стороне. В «Книге Большому чертежу» (1627 г., по материалам 1570-х годов) отмечается Наровчатское городище. К 1632 г. в замокшанском лесу существовали деревни Кера и Кобяки.
Каким же предстает перед нами населенный пункт в то давнее время? Кавендра обладала статусом села, т.е. имела церковь. Храм во имя Рождества Христова был деревянный, «рубленный клецки», с трапезной, приделом и колокольней с двумя колоко-лами. Внутри находилось семь образов Христа, образ преподобного Феодора Сикеота и «неясные образы», видимо, настолько древние, что невозможно распознать изображения. Писец перечисляет богослужебные деревянные сосуды, печатные книги – Евангелие, служебник, «минея общая» – и рукописные «Апостол», «шестидневец», требник. У попа двое риз, оплечья – одно выбеленное, другое крашеное, полотняный стихарь.
В 1629 г. дворов в Кавендре насчитывалось 81, из них семь – прожиточных, т.е. принадлежавшие вдове или дочерям какого-то служилого дворянина, оставленные им в виде пенсии. Остальные дворы – крестьянские, дворцового ведомства. При нижнеломовском воеводе Федоре Малово кавендровцев стали притеснять, «чинить обиды всякие», село из богатого торгового постепенно превращалось в бедное крестьянское.
Как ухитрялись существовать Кавендра и другие села, расположенные в чистом поле, хотя и в окружении болот и озер? Ведь они оказывались совершенно беззащитными при ногайских набегах. Напрашивается единственно возможное объяснение. Видимо, в таких случаях платили дань ногайцам. Когда же те кочевали поблизости или гоняли по Ногайской дороге скот для продажи в Москву и другие города, оказывали им торговые, ремесленные и прочие услуги. За это ногайцы покровительствовали русским селянам.
Несомненно, существовали населенные пункты и в Засурье.
Как происходил отвод в поместье пустующих земель дворянам и служилым людям? В новых городах-крепостях главным администратором был воевода. Во исполнение царского указа он отводил земли тем, кто нес обязанности по защите рубежей. Заводилась строельная книга, в которую поименно записывались все пограничники, посадские люди, священнослужители и т.д.
Размеры земельных владений, судя по пензенской строельной книге, равнялись: начальным людям (сотникам, пятидесятникам и т.д.) от 30 до 80 четвертей в каждом из трех полей, или примерно от 45 до 120 гектаров, конным казакам – по 12 четей (18 га), пешим казакам, пушкарям, засечным сторожам и воротникам – по 6 четей (9 га). Кроме того, выделялись сенные покосы с тем, чтобы каждому служилому человеку достались угодья, с которых можно было взять от 50 до 100 копен сена. Вое¬водам, подьячим, поручикам и прочим лицам офицерского чина, как правило, дворянам, полагались более обширные угодья – 200, 250 четвертей и выше. В последующем в нормы земельного жалования вносились, по просьбам челобитчиков, изменения, обычно в сторону увеличения. Прибавка к земельному жалованию осуществлялась за раны, особое отличие в сражениях, за выслугу лет.Естественно, вблизи городов угодий на всех не доставало, так как численность пограничников исчислялась тысячами. Перенаселенность городов и пригородов было одной из причин того, почему одновременно с ними вырастали дальние слободы, превращавшиеся впоследствии в села и деревни. Ломовцы, в основном казаки, основали таким образом нынешние села Каремша, Козлятское, Колояр, Ляча, Прянзерки, Сорокино, Старая Толковка и другие. По керенской черте были устроены населенные пункты служилых людей Выборное, Кармалейка, Каргалейка, Котел, Рахмановка, Татарская Лака, Чиуш-Каменка, вероятно, Ягановка. К северу от Пензы, цепочкой вдоль левого берега Суры по Саранской большой дороге шли слободы Пензяцкая (Ухтинка), Бессоновская, Колоярская, Ванзыбейская, Вазерская, Пыркинская, Кутлинская, Пелетьминская, несколько татарских и мордовских деревень.

Первые негородские селения возникали обыкновенно в тылу засечной черты. Со временем из-за недостатка хорошей земли или сенокосов служилые люди ставили деревни за валом.
Пахотных угодий у порубежников было так много, что они, при всем своем усердии, не могли их обработать. Что делает болеющий душой за нее человек? Зовет родственников. И родня ехала со старой родины на Вад, Ломов или Пензу, иной раз получив разрешение властей, а иногда самовольно. Немало прибывало беглых крестьян, которых, особенно поначалу, охотно принимали на службу. Другие шли в вольные хлебопашцы.
Подобным же образом пополняли состав населения Пензенского края татары и мордва. Татары составляли основную часть служилого люда керенской черты, прибывая в основном из Темникова и Кадома. После 1670 г., как нам представляется, из-за принуждения к крещению, темниковские и керенские татары стали переводиться в Узинско-Кададинское междуречье.
В 1683 г. 20 темниковских и саранских полковых татар во главе с Альмяшем Елаевым получили земли в устье р. Узы, каждому по 25 четвертей в каждом поле – вдвое больше, чем русским казакам в Пензе. Они стали основателями Усть-Узы.
Данный пример – свидетельство того, что этнический фактор во взаимоотношениях порубежников не играл существенной, а может быть и никакой роли. Так, усть-узинцы, «ради малолюдства от приходу воинских людей», живя в постоянной опасности в Диком поле, сами били челом в 1696 г., чтобы «припустить» на свои земли мордовского служилого мурзу Алексея Кижелдеева и еще 9 человек. В 1700 г. они снова по своей воле поступились в пользу служилой мордвы частью земель, и к ним на подмогу прибыло еще 19 человек мурзинской мордвы. Здесь, по соседству с татарской Усть-Узой, возникла мордовская деревня Усть-Уза-Мурза.
В первой трети ХVIII в. татарские селения распространились на территорию Кузнецкого, Сосновоборского, Неверкинского и Лопатинского районов. Русское правительство поначалу защищало интересы служилых татар в понятном стремлении заручиться их поддержкой в борьбе против ногайцев. В отказных книгах нередко встречаются слова: «по указу великого государя 191-го году татарских земель русским людям давать не велено».
Мордва ориентировалась на Засурье и Поузинъе, где, как мы знаем, у нее с давних лет находились бортные ухожаи. Но если татары в подавляющей массе записывались в конные казаки, служа под водительством своих же единоплеменников мурз и князей, то служилой мордвы насчитывалось немного. Чаще в Присурье мигрировала посопная и ясачная мордва. Ей в процессе дачи земли определялся либо размер посопа, если она заявляла о намерении заниматься земледелием, либо ясак, если в ее планы входили бортный промысел, охота на бобра и т.п. Совмещающим земледелие с промыслами полагалось платить в казну посоп и ясак, а мордву данной категории называли посопной и ясачной.
Была в Никольском районе не только ясачная и посопная, но и служилая, мурзинская мордва, охранявшая, видимо, дороги, соединявшие с давних времен Пензу и Самарскую луку. Документы упоминают под 1680-1690 годами некие Чумаковскую, Мувальскую и Мокшазарскую дороги в этих краях. Мордовские мурзы Разгильдеевы и мурзы княжеских родов Мокшадеевых, Ичаловых и Ногаевых (происходившие из ногайцев?) жили в деревне Сабаново и отвечали, надо полагать, за безопасность проезда по ближним дорогам. Мурзы мордовские менее знатных родов жили в деревнях Ручим, Садовка, Борнуки и других.
Древними колонизаторами края были также служилые и ясачные чуваши. В упоминавшейся челобитной саранской мордвы Родайки Сивашева о бортном ухожае в Городищенском районе говорится, что прежде «мордовских дедов и отцов», т.е. до 1619 г., сбором меда на речке Можарке в Городищенском районе ведал свияжский чувашенин деревни Большой Бусулдук Тениш Елговатов «без грамоты и безоброчно», почему и лишился права пользоваться ухожаем. Но основная масса чувашей пришла все же не в Засурье, а в верховья Кадады, где вволю пахотных земель. Случилось это в конце 1690-х годов. По крайней мере, в апреле 1700 г. ясачные чувашские земли на р. Елань-Кададе уже упоминаются документально. Здесь пришельцы из Симбирского уезда основали Неверкино, Кунчерово и другие села района.
Одновременно со служилыми людьми, татарами и мордвой Посурье и Примокшанье колонизировали дворяне, приписанные к здешним оборонительным чертам. В северных уездах почти все они владели деревнями. Получив земельные оклады в местах, где проходила служба, они перевозили из старых своих поместий крестьян и на отказанных им участках строили деревни. В Пензенской области многие десятки сел носят названия, происходящие от фамилий первых владельцев: Алферьевка, Аргамаково, Бардино, Валяевка, Варыпаево, Веденяпино, Вражское (дворянин Врасский), Грабово, Кологривовка, Лунино, Нечаевка, Симбухово, Тоузаково, Трескино и много-много других. Дворяне с такими фамилиями руководили рядовыми солдатами и станичниками на оборонительных линиях, служили подьячими в приказных избах. Разрастание освоенной территории привело к нехватке земли не только вблизи городов, но и в тылу засечной черты. Тогда служилые люди стали просить себе поместья в Диком поле.